Февраль 2018
Наталия Чернышова
Правовое зазеркалье

Известное выражение «От сумы и от тюрьмы не зарекайся» перестало быть простой вероятностью и стало привычной реальностью. Хотя, казалось бы, как можно привыкнуть к несправедливости? Особенно если ты оказался по ту сторону свободы, а надежда на ее обретение никак не хочет умирать. И речь вовсе не о «невинных» рецидивистах, а о людях бизнеса. Только в 2016 году было заведено более 240 тысяч уголовных дел против предпринимателей. В прошлом году «выявленных экономических преступлений» было чуть меньше – 233 тысячи. Почти полмиллиона сломанных жизней всего за два года – согласитесь, удручающая статистика. И нет такой страховки, которая уберегла бы от тюрьмы. А потому лучше быть во всеоружии. Предупрежден – значит вооружен. И особо ценно, что предупреждение это прилетело к нам оттуда – из тюрьмы. От людей, которые когда-то жили с нами в одном городе, ходили по одним улицам, растили детей и строили планы. Но однажды утром их жизнь изменилась. Они оказались в правовом зазеркалье.

Был бы человек…

Алексей Зеленский

Для того чтобы оказаться в тюрьме, на сегодняшний день преступление совершать не обязательно. Сфера предпринимательства оказалась весьма удобной для посадки. Допустим, работаете вы экономистом или бухгалтером в компании, директор которой когда-то давно обналичил деньги, а вы по незнанию провели эту проводку в учете или включили в затраты (ну вот не знали вы, что договор на покупку, к примеру, песка – это банальный «обнал»). Собственно, этого достаточно, чтобы включить вас в банду преступников либо обвинить в умысле. И то, что вы его не имели, придется доказывать. Вот только если следователь написал, что имели, суд поверит именно ему. Следователю же лучше знать, что вы там имели. Я вот до настоящего дня так и не понял, как доказать, что не было никакого умысла, если следователь считает, что он был. По всей видимости, в распоряжении правоохранителей уже давно имеются телепатические машины, которые могут добыть даже ту информацию, которой вы не обладаете, то бишь из самых глубин вашего подсознания.

А может быть еще и такая ситуация. Вас или вашего бывшего начальника, партнера по бизнесу, а, может, и просто незнакомого вам человека, заказали. Заказать – это не значит нанять киллера. У нас ведь нынче цивилизованное общество в отличие от лихих 90-х. Это значит, что есть некий актив, который стоит дорого, а денег на его покупку жалко. Можно, конечно, купить по рыночной стоимости, рассчитать затраты и окупаемость с точки зрения доходности актива с учетом вложенных денег. Но есть и другой, менее затратный вариант – «отжать» посредством заведения уголовного дела.

Согласитесь, если «отжать» дешевле, то зачем покупать? Ничего личного – просто бизнес. В расчет «отжать» входят риски, если вдруг вы будете защищаться в суде и на следствии, то важно учесть, насколько красиво удалось придумать гипотетические преступления, которые лежат в основе уголовного дела. Допустим, придумали красиво, то есть обыватель, глядя на состав преступления, скажет гневно: «Вот гады! Им место в тюрьме!» Тогда и расходная часть сократится, поскольку и в суде все пройдет легче. Если же в уголовном деле трудно найти какое-либо нарушение закона, тогда, понятно, выйдет дороже.

В условиях бюджетного дефицита я бы предложил государству сделать в следственном комитете расчеты по аналогии с выдачей госномеров на автомобили – хочешь возбудить дело – заплати по тарифу. Создать специальный следственный отдел, который будет сочинять преступления. Но вот только чтобы оплата, а она ведь будет не маленькая, шла в доход государства по установленному прайс-листу. И чтобы реальными преступлениями занимались одни, а коммерческими – другие. Поскольку для «заказов» нужна не столько прозорливость следователя, сколько талант писателя-фантаста.

Заказать можно по разным причинам: убрать с дороги конкурента, освободить место для продвижения по службе, избавиться от человека, который узнал нечто лишнее (то есть устранить нежелательные риски). Я видел много разных примеров за свою тюремную карьеру, но в основном – это все-таки имущественные споры.

Живете вы себе, никого не трогаете, считаете себя примером честного и добропорядочного человека, и в один «прекрасный день» врывается к вам ОМОН, «мордой в пол» и понеслось. Дальше – обыск, допрос, предъявление обвинения, арест. Первая реакция у всех одинаковая – это шок. Все происходящее как в тумане и пульсирующий безмолвный крик: «За что меня? Не может быть!» Если вы знать не знали, что идет расследование дела по кому-либо, расслабьтесь. Вы – массовка. Но расслабляйтесь не особо сильно, потому как теперь в первую очередь работать будут именно с вами. И пока вы еще «тепленький» и не отошли от шока, вам дадут что-либо подписать, в нужном формате расспросят, чтобы потом перевернуть сказанное в доказательства вашей вины.

А самое главное, вам предложат «адвоката по 51-ой». У вас же еще пока нет своего, поскольку вы знать не знали, что вы – преступник. И этот адвокат наверняка предложит вам сотрудничать со следствием и во всем сознаваться. Или же так предложит вам этого не делать, что вы сами придете к этому решению.

Еще вам скажут, что другие «подельники» вовсю дают показания против вас. И что у вас есть шанс их опередить – дать показания против них и облегчить свою участь. Придет «добрый следователь», скажет, как ему вас искренне жаль, какой вы замечательный человек, да вот только коллеги-сволочи вас подставили. И тут же предложит свою помощь. А предложение будет начинаться с того, что «вы ведь в тюрьму не хотите? Вы же не преступник. Ведь так? Так давайте подпишем досудебное соглашение о сотрудничестве и идите спокойно домой к семье».

Вообще сегодня в российских судах основная масса уголовных дел экономической направленности проходит именно с помощью досудебных соглашений. Имея ваше досудебное соглашение, следователь практически выполнил работу по исполнению заказа. Вы же, подписывая ДС, признаете, что преступление имело место быть, его совершали вы совместно с теми лицами и т.д.

Далее ваше дело выводят в отдельное производство и рассматривают в особом порядке. Это значит, что во время рассмотрения суд не исследует никакие доказательства по делу (вы же все признали) и выносит вам обвинительный приговор. После чего он идет в основу уголовного дела по остальным лицам, и по факту доказательства, которые есть в вашем деле, суд уже не интересуют другие обстоятельства. Преступление считается доказанным вступившим в законную силу судебным решением.

По обвинительному приговору формируется предварительным следствием ущерб, который суд удовлетворяет в виде гражданского иска вашего заказчика. Имея удовлетворенный иск по ущербу, сформированный в результате такого суда, ваш заказчик фактически имеет на руках долг от вас в свою сторону и может изъять все имеющееся у вас имущество, так как ответственность по делу солидарна. То есть кроме экономической выгоды заказчик в придачу получает и то имущество, на которое направлен заказ.

Есть и несколько оборотных сторон досудебного соглашения. Во-первых, сможете ли вы после его подписания спокойно спать? Так как из-за того, что вы дали «слабину», пострадает много ни в чем не повинных семей, и вы росчерком пера сломаете не только свою судьбу, но и судьбы своих прошлых друзей и партнеров. Во-вторых, обещая вам условный срок, с большой долей вероятности вас обманут. Есть множество примеров, когда заказчик хочет, чтобы человека «закрыли» очень надолго (либо боится мести, либо чего-то другого). А чтобы остальным дали максимум, то и «досудебщика» надо реально сажать.

И вот вы неожиданно из зала суда после обещаний типа «и жили они долго и счастливо» заезжаете в СИЗО. И лучше вам заранее узнать, что с «досудебкой» там будет очень непросто. Скажу так, симпатий вы там точно не вызовете ни у кого. В-третьих, а что если остальные не просто свесят лапки, а начнут активно защищаться, представляя в суде доказательства своей невиновности? Я знаю много случаев, когда минимальный срок получают как раз остальные, а «досудебщик» сидит в тюрьме и обжаловать ничего не может, поскольку сам чистосердечно признался.

Но бывает, как в нашем случае, когда никто попросту не знает, в чем сознаваться, или не желает принимать на себя срам в несуществующем преступлении. В этом случае человека стараются сломать, чтобы он сам был готов на все, что ему скажут, и сам начал выдумывать преступления. Самый распространенный случай – это арест и помещение человека в СИЗО. То есть его изолируют от семьи, от друзей, от общества. У человека начинается депрессия. И вновь приходит «добрый следователь».

 

Допустим, как, опять же, в нашем случае, никто не пожелал подписывать «досудебку». Тогда следствие идет двумя путями: начинает расширять число обвиняемых, пока не появится кандидат на признание вины. Либо начинают формировать доказательную базу для закрытия дела. И основной принцип формирования такой базы по несуществующему преступлению – это множество томов, содержащих совокупность доказательств обвинения бесчисленных свидетелей. И не важно, что они говорят, главное – это свидетели обвинения.

В доказательства кладется все – и чем больше, тем лучше. Допустим, чистый лист бумаги – это же доказательство. «Чего?» – спросите вы. Ну, хотя бы того, что этот лист не имеет никаких записей. Причем получен он надлежащим образом в результате обыска в присутствии понятых на основании постановления суда и т. д. Этот лист представлен стороной обвинения? – Да. – Ну вот, значит, это доказательство обвинения по уголовному делу, а суд принимает решение по совокупности предъявленных доказательств.

Что касается свидетелей, то в материалах дела есть и те, кто говорит лишь о природе и погоде. Но всегда найдутся и такие, кто панически боится следователя, либо имеют с вами личные счеты (ребенка не помог пристроить в детсад, хотя мог!). Или вы просто были кому-то неприятны в период совместной работы, вызывали зависть, да мало ли что может вызвать реакцию, типа: «Да-да, я подозревал, что там что-то было нечисто».

Я сам когда-то был наивным, считая, что существует справедливый суд. Который во всем разберется, внимательно вникая в те материалы, что представили следователь и прокурор. И что основная задача суда – это максимально правильно и грамотно подтвердить или отменить обвинительное заключение.

Ну, и для того, чтобы еще больше укрепить позицию следствия, надо выдержать как можно более долгий срок обвиняемых в СИЗО до приговора суда. Если даже то, что собрано по делу, полная фигня, тогда человека надо продержать несколько лет под стражей, что просто вынудит суд принять обвинительный приговор, выполнив условия заказа. А как иначе? Не отпускать же на волю, раз человек уже так долго сидит. Ведь арест продлевался множеством решений разных судов, включая Верховный, как, опять же, в нашем случае. Поэтому только обвинительный приговор – и никак иначе!

Арест для следователя дело плевое. Заявление в суде, что договорные отношения между хозяйствующими субъектами не являются предпринимательской деятельностью, так как осуществлялись с умыслом на личное обогащение, и все ограничения по аресту снимаются. На первом этапе суд уверяют, что документы будут представлены позднее, так как идет предварительное следствие. Ну, а в дальнейшем суду достаточно лишь фразы, что обстоятельства ареста не изменились.

Многие возразят: а как же закон? Как же заявления на Пленумах Верховного суда? Коротко отвечу: «Вот так!» Даже если вы отчаянно защищаетесь, представляете доказательства, указываете на нарушения, объясняя суду, что дело это в сфере предпринимательства, и это лежит на поверхности. И даже когда однажды суд дрогнул и «скостил» целый месяц ареста, следствие предъявляет одну из самых тяжелых статей УК – 210-ю – организованное преступное сообщество. И даже если вы работали в организации бухгалтером, аналитиком или дворником, то использовали служебное положение, а это статья 210 часть 3 со сроком лишения свободы от 15 до 20 лет.

А дальше для продления ареста следствию и прокуратуре достаточно лишь тяжести предъявленного обвинения. Только не надо говорить мне, что так не бывает. Я все это испытал на себе. И не надо думать, что я полон пессимизма и что ситуация безвыходная. Она меняется, меняется общими усилиями. И чем больше людей озаботится хотя бы собственной безопасностью, тем быстрее этот беспредел прекратится.

Ведь что такое для человека арест? Это испытание как для него самого, так и для его друзей, его партнеров по бизнесу, его семьи. Пока вы на воле и способны что-то дать, вами пользуются, с вами ищут знакомства, хотят общаться, благодаря вам зарабатывать, решать свои личные вопросы. В тюрьме взять с вас уже нечего. Наоборот – это вас надо поддерживать и помогать.

Вот тут все и проявляется: кто был настоящим другом, а кто насквозь фальшивым и гнилым. И чем больше вы находитесь под арестом, тем больше ненужного из вашей жизни вычищается. Вы будете поражены, что самыми первыми отвернутся, казалось бы, самые близкие друзья, а поддержат те, о которых вы уже давно забыли. Вы по-другому посмотрите и на свою семью, и на самого себя.

Мне уж точно проведенное здесь время пошло на пользу. И когда я окажусь на воле, то кое-что точно поменяю в своей жизни. И во многом мне помогла моя замечательная жена, от которой я даже не ожидал такой огромной силы и воли, и даже не мог предположить, насколько мне повезло в жизни встретить такого человека.

Что же делать? Не сдаваться. Упорно доказывать свою невиновность. Добиваются результата только те, кто борется до последнего. Так или иначе, несмотря на весь произвол, надо оставаться честным по отношению к самому себе. Если сломался однажды и пошел в разрез своим принципам и убеждениям, тогда нет у тебя больше ни принципов, ни убеждений. Самое страшное – перестать уважать самого себя. Чем более достойно ты преодолеваешь подобные жизненные испытания, тем больше в тебе достоинства и самоуважения. Это то, что никто не может отобрать. Только ты сам с легкостью можешь отдать. И уже никогда не вернуть.

Тюрьма – это не такое уж страшное место, вопреки сложившемуся стереотипу. Это тренажерный зал для человеческого духа. И пройти этот путь можно, главное, попав сюда, выйти из накрывшей депрессии. Здесь очень много странного, чего не увидишь в обычной жизни. Это своего рода другая планета. И не покидает ощущение, будто тебя похитили инопланетяне, и ты летишь на космическом корабле, а вокруг происходит какой-то эксперимент.

Здесь много интересных людей, с которыми в обычной жизни ты никогда бы не встретился. И даже не догадался бы, что на многие вещи можно смотреть настолько иначе. Здесь столько судеб, сломанных гораздо жестче твоей, что на их фоне твои проблемы кажутся не такими уж страшными.

Время покажет

Станислав Милькин

День ареста остался самым ярким пятном в памяти. Время будто остановилось. Раннее утро. Я вижу своих детей – они еще спят, смешно раскинув руки и ноги. Вижу лицо жены – она немного растеряна, но уже готова к новым препонам. На момент ареста я уже почти два года под следствием и визиты сотрудников СК не являются чем-то необычным. Вижу домашних собак – они переживают, кажется, больше всех. Эти картинки будут постоянно всплывать перед глазами все последующее время.

Сам я относился к аресту, как к новой выдумке следователей с целью заставить меня что-то признать. Все происходящее казалось каким-то нереальным, мультяшным. Немного позабавило предложение надеть самому себе наручники. Очень помогала мысль, что все это несерьезно, так как нет преступления, нет вины, и все это недоразумение быстро закончится. Но я ошибался…

Первые пять дней в изоляторе были самыми шокирующими. Постоянные наручники, суд, стены в «шубе», металлическая мебель… и надпись шариковой ручкой на стене: «Верь в себя». Прогулки – пять шагов в одну сторону и пять – в другую. И непрерывно пульсирующая мысль: «За что?»

А потом СИЗО-1, СИЗО-4, СИЗО-3 в Белгороде. Этап – и снова СИЗО-4 в Москве. Люди, камеры… Самый сложный – первый месяц в неволе. Мысли только о доме, детях, жене. И одна неизменная: «За что?»

Следствие одарило меня полной изоляцией в спецблоке СИЗО-1 для особо опасных преступников, запретив свидания и звонки родным, притормозив почту. Мысли о воле не покидали ни на секунду. Наверное, если бы в это время пришел следователь, я бы подписал любые бумаги в обмен на возможность увидеть родных. Но следователь Степанов, поместив нас в СИЗО, поехал отдыхать. Так что мне повезло.

Следующий сложный этап – преодолеть шестимесячный рубеж заключения, когда уже почти полностью расстаешься с мыслями о свободе. И настоящее испытание – первое свидание с женой, разрешенное судом через 1,5 года неволи. Но это очень личная тема.

Конечно, и сейчас периодически накрывает депрессия. Хочется остаться одному или наоборот – излить кому-то душу. Но чем дальше, тем реже такое бывает. Со временем начинаешь считать тюремную жизнь чем-то постоянным, привычным что ли.

Чем отличается арестант от вольного человека? Наверное, мечтами. В неволе понимаешь, что истинная ценность одна – это свобода, а самое дорогое, что может дать один человек другому, – капля тепла. Вот и все отличие. Но каждый приходит к этому пониманию в свое время. Кому-то хватает и месяца, кому-то мало и нескольких лет.

Психологически к неволе я привык за полгода, а вот физическая адаптация продлилась дольше. Организм почти год привыкал к стесненным условиям, питанию, освещению, гигиене. Но даже адаптация не исключает сложности со здоровьем: зрение, зубы, суставы и т.д. Привыкнуть к этому нельзя. Можно облегчить последствия и сам процесс физического стеснения. Тут важна самодисциплина – не дать себе расслабиться и опустить руки. 

 

Чем заняться в тюрьме? Здесь каждому по потребностям и по возможностям. Я стараюсь максимально занять все свое время: чтение, изучение английского (периодами), спорт (точнее, его тюремное замещение), кроссворды, телевизор и сон. Сон – очень важная и определяющая составляющая досуга. Я был в камерах с двукратным превышением числа заключенных над числом кроватей. Там все отталкивается от того, в какую смену ты отдыхаешь. Например, читать ночью не всегда получается. Плюс ко всем этим нехитрым занятиям – обязательная подготовка к следственным и судебным действиям. А еще есть банный день. Самый любимый всеми арестантами день, когда предоставляется возможность принять душ. Жаль, что всего лишь раз в неделю. Есть и повседневные бытовые хлопоты: стирка, уборка, готовка (если есть продукты). В общем, времени на все не хватает (улыбка).

Тюрьма – это замкнутая социальная система. В силу небольшого объема пространства и, главное, лишенности большинства свобод, все происходящее там находится под большим увеличительным стеклом. Все поступки оцениваются через гипертрофированное чувство личной нацеленности и жажды справедливости. Это могло бы приводить к возникновению конфликтов на пустом месте, если бы не жестко действующие правила: не оскорблять и не поднимать руку. Такие механизмы саморегуляции не позволяют случиться беде. На взаимоотношения с другими сокамерниками накладывается и размер камер. В больших всегда находятся коллеги по интересам, например, по игре в шахматы. В маленьких камерах больше внимания уделяется личному общению. Общий язык всегда можно найти. Главное – уважать и считаться друг с другом.

Не впасть в отчаяние больше всего помогает не вера в справедливость, как в нечто аморфное (этот период прошел пару лет назад), а вера в то, что на нашем месте окажутся те, кто это дело заказал. Имя заказчика совпадает с именем истца – Олег Исаев. И еще те, кто его сопровождал в органах, так называемых, правоохраны и правосудия. Благо примеров подобных в последнее время хватает. Может, это и есть справедливость в ее современной трактовке?

Хотелось бы, чтобы тем, кто сейчас читает эти строки, мой опыт никогда не пригодился. Ну, разве что опыт разведения чайного гриба (улыбка). А когда я окажусь на свободе, то первым делом обниму своих детей и извинюсь за свое долгое отсутствие. За то, что старший сын без меня взрослел, средний пошел в школу, младший научился читать… Извинюсь, что позволил им родиться и расти в стране, где человека без всяких причин, просто по указке власть имущих могут положить под каток правоохранительной системы и разрушить его жизнь. Сделать больно его родным. Я обниму свою жену и попрошу прощения за то, что на ее плечи легло столько непомерных забот. Обниму своего отца и извинюсь за то, что он так долго не видел сына. А потом? А потом время покажет…

Известно лишь богу

Александр Пивоваров

Мой мир сжался до четырех стен утром 29 июня 2015 года. На мобильный позвонил некто, представился сотрудником ФСБ и сказал, что с серверов моей компании идет поток спама, и мне нужно по этому поводу подъехать к ним. Я предложил встретиться у меня в офисе, раз проблема исходит именно оттуда. Но они настояли на своем.

Когда я подъехал, ожидавший на входе человек мне сразу сказал: «Будем закрывать. Без объяснений». А дальше долгое ожидание на проходной управления ФСБ, затем предъявление абсолютно абсурдного обвинения, с которым я, естественно, не согласился. Перелет в Москву. Ночь на «Петровке». Утром – Басманный суд и стандартное «басманное» решение об аресте. Через день – СИЗО «Матросская тишина».

Все это время я пытался понять причины произошедшего. В принципе, первоначальная версия подтвердилась в дальнейшем, а особенно, учитывая, что происходило и происходит в последнее время. Отрабатывается заказ по рейдерскому захвату недвижимости ОАО «КорСсис». И главная цель – здание «Белгородэнерго» на Преображенской. Возможно, есть еще другие причины и цели, но об этом, полагаю, больше знают мои коллеги по несчастью. После событий лета 2015 года я знал только одну фамилию заказчика – Олег Исаев. И только позже узнал и другие – Артем Куранов и Олег Жуков. Последний «неожиданным» образом выиграл тендер на сопровождение нашего дела в суде. МРСК Центра заплатит за это 20 млн рублей. Эти три фамилии неоднократно встречаются вместе в аналогичных рейдерских делах.

Итак, «взяли» двух бывших руководителей и трех опять же бывших представителей совета директоров ОАО «КорСсис». И не придумали ничего лучше, чем объявить всех организованным преступным сообществом. При этом рейдеры предприняли все возможное, чтобы не допустить рассмотрения дела в Белгороде или Курске. Оказанное давление косвенно подтверждает то, что дело не было немедленно направлено в Белгород. После решения апелляционного суда нас продолжали держать в московских СИЗО. А затем в рекордно короткие сроки – через месяц – был назначен кассационный суд, что статистически резко выбивается из общей судебной практики.

Что же касается условий содержания в СИЗО, то человек ко всему привыкает. Хотя за два с половиной года было всякое: и перенаселенные камеры, когда приходилось спать по очереди, и одиночки, и регулярные переезды из камеры в камеру без видимых на то причин, и блокировка писем. И не предоставление в течение полутора лет свиданий с родными, и содержание более года в камере без окон, только тусклый свет лампочки. В моем случае, с уже имеющейся на момент ареста близорукостью -8,5, в настоящее время, вероятно, перевалило за -10. Вероятно, потому что добиться осмотра врачом-офтальмологом так и не удалось. И все это методы психологического давления со стороны следствия.

Кроме наследственной близорукости на момент ареста я уже больше десяти лет страдал рядом тяжелым хронических заболеваний. Неконтролируемая гормонозависимая бронхиальная астма, когда приступ может случиться в любой момент. Недостаточность митрального клапана третьей степени, что уже три года назад, по мнению кардиологов областной больницы, требовало безотлагательного хирургического вмешательства. Но никакие медицинские документы ни на момент ареста, ни в последующем не принимались судами во внимание.

В конце первого месяца заключения я попал в реанимацию больницы «Матросской тишины» с диагнозом «инфаркт головного мозга», то есть инсульт. Несмотря на длительное – более трех месяцев – пребывание в стационаре меня ни разу не осматривал профильный врач: пульмонолог или кардиолог. При этом и я, и мой адвокат неоднократно подавали ходатайства о проведении медицинской экспертизы для установления диагноза, степени прогрессирования заболевания и подбора необходимого лечения или медицинского вмешательства. Но неизменно получали отказ, так как обвинению более выгодна бумажка от фельдшера, что состояние удовлетворительное и содержаться под стражей может. Но болезни прогрессируют, приступы повторяются все чаще, на судебные заседания регулярно вызывают «скорую». А вот как скоро вся эта пытка закончится, известно лишь Богу. Или Исаеву.

С верой в справедливость

Виктор Филатов

День ареста совпал с днем рождения сына. Ему исполнялось 20 лет. Собирались отметить всей семьей, а вместо этого ранним утром с беговой дорожки меня, как был, в шортах и майке, заковали в наручники, увезли и погрузили в непонятный кошмарный сон, длящийся по сегодняшний день.

Физических проблем не было никаких – сказалась школа общежитий, командировок, периодического голодания. А вот психологически давило непонимание и неприятие всего происходящего. Помогла и продолжает помогать вера. В себя, в семью, в друзей, в справедливость. И, конечно, в Бога.

Дни в тюрьме угнетают однообразием. А заполняют их беспокойный сон, безвкусная еда ради еды, прогулки, телевизор, пресса, общение с соседями, выезды в суд и заседания, общение с адвокатами и письма. Отношения с сокамерниками складываются ровно. Всех объединяет одна беда.

Не впасть в отчаяние помогает поддержка родных и друзей, заверения адвокатов, а больше всего – желание вернуть «долги» и уверенность в том, что зло должно быть наказано, и что добро всегда побеждает зло. Закон и справедливость непременно должны восторжествовать. И бумеранг вернется к заказчикам этого абсурдного дела. Но пока Олег Исаев и его друзья вполне довольны жизнью. Что ж, я научился ждать. И защищаться.

Здесь быстро учишься внимательно слушать и слышать и себя, и других, анализировать и сопоставлять факты, управлять эмоциями и желаниями. И быть собой: не гнуться, не ломаться, соблюдать заповеди, дорожить простыми вещами и по-иному воспринимать ценности. Политика, работа – мишура и пыль. Главное – семья и близкие.

Когда окажусь на воле, изменю образ жизни. И первым делом исполню обещания перед детьми. Особенно перед младшей дочкой. Поиграю с ней в шахматы, свожу в путешествие. Поброжу по лесу, покатаюсь на мотоцикле, съезжу к маме поесть борща настоящего, жареной картошки с салом и блинов.

Осознание реальности

Павел Тищенко

День ареста прошел в полном непонимании происходящего. Начался он в семь утра и длился до пяти утра следующего дня – с момента выхода из квартиры и до завоза в камеру изолятора. Все казалось нереальным и происходящим не со мной. Нелепое и непонятное обвинение в каком-то пособничестве, скорость проведения процедур предъявления обвинения в несуществующем преступлении, выдуманном правоохранителями. И беспомощность – твоя и адвоката – перед «катком» системы наказания, а не правосудия.

Легкое осознание происходящего промелькнуло после суда, принявшего решение о страже и переводе в СИЗО. Первые мысли, что это недоразумение скоро разрешится, и нелепая ошибка будет исправлена в течение первых двух месяцев.

Самым трудным, как в начале, так и до сегодняшнего дня, является осознание реальности всего происходящего, понимание отсутствия правосудия и недейственности законов. Законы-то приняты правильные, а вот их исполнение полностью игнорируется теми, кто должен стоять на страже этих законов.

Со временем осознаешь, что ты для людей, находящихся за пределами камеры, человек «второго сорта». Хорошо, если у них остались искорки человечности и сострадания, выражающиеся хотя бы в обращении на «вы». Но это, к сожалению, большая редкость.

Быт арестанта и его моральное состояние поддерживаются сокамерниками и родными, близкими людьми и друзьями. Понять, что чувствует человек, впервые попавший в тюрьму, может только побывавший в ней. Все сокамерники делятся друг с другом всем насущным, поддерживают, кто чем может (одежда, мыло, полотенца, еда, зубная паста и т. д.), помогают пережить психологический стресс и преодолеть ощущение одиночества, покинутости, безысходности.

Кроме ограничения в правах и свободе самым трудным в истории перевоплощения в арестанта являются мысли о кардинальном изменении не только твоей жизни, но и жизни твоих родных, близких и любимых, невозможность общаться с ними и психологический «пресс» места содержания и органов дознания. Физически адаптируешься быстрее, но это зависит и от условий содержания – от наполненности или переполненности камеры.

Содержание в СИЗО здоровья не прибавляет ни тем, кто там находится, ни тем, кто волнуется на свободе. И полноценной добавкой ко всему этому является отсутствие медицинской помощи и медикаментов даже в минимально требуемом объеме. Конечно, сказывается и питание – отсутствие молочных и мясных продуктов. В первую очередь страдают зубы и органы пищеварения.

Радует, что отношения между людьми, оказавшимися рядом с тобой, дружеские, даже братские. Каждый помогает, чем может. Поддерживает морально и юридически, делится личным опытом с учетом времени содержания в тюрьме и стадии «правосудия».

 

Время в неволе тянется медленно. В основном день проходит в хозяйственно-бытовых заботах: переработать баланду в нечто съедобное, выбрав картошку или обдав вермишель кипятком, добавив тушенку или мелко нарезанную колбасу (при наличии). Еще можно разобрать рыбу, отделив из крошева мякоть от костей, добавить лука, соли, специй и майонеза, чтобы немного отбить «запах» рыбы.

Еще одна забота – содержание камеры и одежды в чистоте. Здесь даже сушка вещей не предусмотрена, что вызывает определенные затруднения. Душ – раз в неделю, в независимости от времени года. Остальное время занимают следственные действия, режимные мероприятия (проверки). Личное время используется для написания писем, ознакомления с материалами «дела» и изучением законодательства, чтения книг и просмотра ТВ.

Вера в справедливость тает с каждым новым судебным заседанием, где откровенно и цинично попирается закон. И вопреки всем постановлениям Верховного суда, где в категоричной форме предписано социально неопасных людей не содержать под стражей, мы третий год сидим. Спасает надежда увидеть близких в добром здравии и на свободе, обнять, поцеловать. И забыть все произошедшее как кошмарный сон.

Эта надежда помогает противостоять действительности и осознанию правового беспредела в стране, где родился ты сам и где живут твои дети. Первым делом на воле займусь здоровьем, пройду обследование. А потом постараюсь наладить личную жизнь, заработать на достойную жизнь моих близких, которые уже почти три года все силы отдают мне.

Почем сухари?

Ирина Минина

Известие о том, что твой муж, брат, сын или друг арестован, сначала повергает в смятение, затем сменяется уверенностью, что это какое-то недоразумение и через пару дней все прояснится. Но проходит неделя, две, месяц, два, и неволя становится частью жизни тех, кто остался ждать и надеяться на свободе. В моем случае за решеткой оказался близкий друг – Павел Тищенко. Поскольку сидит он в московском СИЗО (для удобства суда и следствия), а родители и близкие живут в Белгороде, то так получилось, что все хозяйственно-бытовые нужды друга я взяла на себя. А затем, будучи юристом по образованию, как-то естественно включилась и в процесс его защиты.

Защита человека в неволе складывается из нескольких составляющих. Безусловно, самая важная – это юридическая защита. Но коли уж взялся заботиться о ком-то, то задачу надо решать комплексно. Как-то мой сын вырастил бомжа. В компьютерной игре. Он заботился о нем: выправил ему документы, закончил с ним ПТУ, купил ему комнату в общежитии. А потом жутко рыдал, когда бомж умер. Нужно было внимательней следить за его здоровьем!

 

Что происходит с человеком в неволе? Изоляция от общества и полная беспомощность ударяют по человеку наотмашь, и очень важная задача – сохранить психологическое и физическое здоровье. Психологическое здоровье позволяют сохранить письма, звонки, свидания. Физическое – полноценное питание, спортивные занятия, медикаменты.

Я не стану рассказывать, насколько деятельное участие даже в жизни одного человека, попавшего в изоляцию всерьез и надолго, может быть тяжело морально и эмоционально. В любом случае, нам, на свободе, все пережить легче. Остановлюсь подробно на материальной составляющей.

Шаг первый. Как только вы сделали осознанный выбор и пришли к выводу о необходимости ввязаться в «битву», выясните у следователя, в каком следственном изоляторе находится человек.

Шаг второй. Подходите к решению задачи рационально, тщательно взвесьте свои возможности, мобилизуйте все ресурсы. Ведь это может продлиться не один год.

Шаг третий. Наладьте связь с арестантом. Для этого можно воспользоваться довольно удобными интернет ресурсами: для написания письма: https://fsin-pismo.ru, для приобретения товаров и продуктов: https://skladsizo.ru и https://fsin-pokupka.ru/ (ссылки для московских СИЗО). 

Если нет связи через интернет, то письмо отправляйте почтой – лучше заказное, по номеру можно отследить его доставку. На конверте кроме Ф.И.О. адресата укажите год рождения. И обязательно вложите несколько конвертов с марками, чтобы адресат мог ответить.

Кроме покупки через интернет продукты можно передавать так называемыми «вольными» передачами. Рекомендую до покупки уточнить в СИЗО правила передачи, так как многие продукты могут не взять: одни неправильно упакованы, другие – не распакованы, для третьих нужны дополнительные пакеты. Кроме того, в каждом изоляторе свои правила очереди. Должны быть заполнены заявления на передачу с описью всех продуктов и с указанием веса. Разрешенный объем продуктов – 30 кг в месяц. Вещевые передачи – один раз в 6 месяцев. Перечень сезонных вещей так же уточните в СИЗО.

Удобно, когда есть электронная очередь, что позволяет планировать время, сразу заполнять бланки, следить за весом передачи. В случае «живой» очереди обычно записываются на листке бумаги. Лучше приехать к шести утра – первые номера более защищены от форс-мажоров. Прием передач обычно начинается после 9 утра. Каждая передача – это 5-7 минут, если оперативно. Один раз в неделю обычно принимает медицинский работник – в этот день можно передать медикаменты. В очереди все ведут себя очень доброжелательно, всегда помогут и подскажут. Обязательно возьмите с собой паспорт.

Внимательно относитесь к требованиям отправления писем, посылок и передач. Из соображений безопасности все тщательно контролируют – письма читают, продукты разрезают. И лучше не задаваться вопросом – чью именно безопасность так трепетно блюдут? Ответ вас не обрадует.

 

А теперь коснусь финансовой стороны поддержки заключенного. Конечно, в СИЗО кормят, выдают постель и гигиенический набор. То есть обеспечивают всем самым необходимым для выживания. Но фактически получается, что для среднего содержания здорового человека в изоляторе еще много чего необходимо. И поверьте, передачи с воли для психологического комфорта важны не меньше писем. Итак, если взять тот минимум, необходимый для поддержки человека в изоляции, то суммы могут варьироваться от 10 до 30 тысяч рублей в месяц. В список необходимостей входят передачи до 30 кг, покупка бытовой химии и средств личной гигиены через интернет-магазин, лекарства и витамины, газеты/журналы, сигареты, вещи и обувь.

Можно еще отдельно заказывать обеды – это ежедневно от 250 рублей и до бесконечности. Хорошо, если у арестанта есть собственные сбережения. В нашем случае их не оказалось, а дома – престарелые родители, которым самим нужна помощь. И вот уже больше тридцати месяцев мы все стараемся поддерживать друга. Пока хватает сил. Теперь я понимаю бессмысленность выражения «сушить сухари». Впрок не насушишь.

Оказавшись в эпицентре этой истории, я очень ясно осознала, что от сумы и от тюрьмы зарекаться не стоит. Никому. Единственная страховка – относиться хорошо к людям, заботиться и любить близких и родных. Ведь неизвестно, что нас самих ждет за очередным жизненным поворотом. И вполне возможно, что когда-то и нам понадобится помощь и поддержка. Хорошо, если у наших друзей и близких будут силы и желание помочь в трудную минуту! 


для комментариев используется HyperComments