Жизнь меняется. А куда – решать вам.
Не всегда нужно беречь себя.
Наталия Верхова «Тюремное счастье»
Это история одной невероятно сильной женщины. Хотела бы написать «одной из многих», но это не так. Эта женщина особенная уже тем, что смогла пережить лишение свободы, не только не растеряв ни капли свободы внутри себя, но и приумножив. Она не просто достойно перенесла все издержки тюремной жизни, но и вынесла из нее множество уроков, наблюдений, открытий.
Наталия Верхова отсидела в СИЗО 22 месяца 12 дней. Все это время с помощью писем и отважных друзей она вела свой блог, где описывала происходящее. Адрес блога часто встречался на стенах сборок, в камерах, в конвойных помещениях судов. Визитки с адресом разбирали родственники узниц. Визитки эти напечатали друзья, а простенький логотип нарисовала соседка по камере.
Эти записи очень беспокоили тюремное начальство. Эти записи помогали сохранять себя. Эти записи помогали тем, кто остался ждать на воле. Эти записи и вошли в книгу «Тюремное счастье». Цитаты из этой книги переплетаются с историей жизни, которую я хочу вам рассказать.
Она родилась в Ленинграде. И никогда не уезжала их этого города надолго. Впрочем, как и семь поколений предков, которых удалось отследить в семейном древе. Жила на Васильевском острове. Там пошла в детский сад при Академии наук, где трудились родители. Они инженеры. Сейчас даже само слово деградировало, а раньше это было достаточно почетно.
Родители трудились над созданием первых ЭВМ. Отец – профессор математики, долго преподавал в университете. После школы Наталия совершенно логично поступила туда же на физфак. Тогда это был настоящий рассадник вольнодумства, к тому же находился вдали от вездесущих глаз и ушей – в Петергофе. Именно там, на отшибе, к концу 80-х сформировалось вполне демократичное общество.
Образование получила крепкое. Рядом был НИИ физики, где можно было знания применять в научных разработках. Работать пошла в 14 лет, когда умерла мама. Отец пережил блокаду вместе с родителями, которые преподавали в школе до освобождения Ленинграда.
Наташа стала соцработником, курировала одиноких пенсионеров, оставшихся без поддержки. На дворе 90-е, в магазинах – драки в очередях за продуктами, а стариков надо кормить. «Приходишь в магазин, где «выкинули» колбасу, которой хватит не всем, а у тебя на руках 16 талонов, которые отовариваются без очереди, – вспоминает Верхова. – Отличная школа выживания».
Мой отец – блокадник. Он родился в 1929 году. Перенес инфаркт. Он не в курсе ни моих дел, ни нынешнего положения. Учитывая состояние здоровья, от потрясений его надо беречь. Мои частые командировки и редкие звонки и раньше случались. Но не настолько. Два месяца следователь отказывает мне в телефонном звонке отцу.
Я готова говорить по громкой связи, в присутствии сотрудников по заранее согласованному конспекту – на любых условиях. Нужно просто позвонить отцу, который беспокоится, что я давно не звоню. И содержание разговора абсолютно неважно. Разговоры всегда о здоровье, самочувствии. Да еще сказать, что у меня все в порядке.
Я не поздравила отца с Новым годом. Не получается поздравить и с Днем снятия блокады – священным днем для каждого блокадника. Я не пропускала этого поздравления сызмальства. Я не знаю, есть ли в следственной бригаде ленинградцы. Я не знаю степень порядочности руководства ГСУ. И даже не буду говорить, что настоящие мужчины не ввязывают детей и стариков в свои разборки.
Я просто надеюсь, что кто-то увидит абсурд происходящего и спросит следователя: не стыдно ли ему перед предками за такой позор?
Студенчество неразрывно было связано со стройотрядами. Реставрировали в Пушкине дворец, скоблили атлантов какой-то химией, собирали помидоры в Астраханской области. Потом практика геофизиков – поиски на Ямале криопэгов. Это такие подземные засоленные воды, имеющие отрицательную температуру. Их надо было найти, оконтурить и предотвратить бурение скважин в этих местах. Та еще романтика – утром тебя ждет вертолет – отвезти на работу, вечером – снова вертолет – обратно на буровую.
Карьера ученого закончилась с развалом СССР. Экспериментальная физика подразумевает проверку лабораторных исследований в поле. Закончилось финансирование – прекратились эксперименты. В 1995 году родилась дочка. В декрете было много времени, и Наталия получила второе образование – закончила геологический факультет университета с красным дипломом.
- Почему геологический?
- Во-первых, это стало продолжением моего первого образования. Во-вторых, рядом с домом, что с маленьким ребенком было важно. В-третьих, отношение к учебе было уже более осознанным. Я понимала, что могу задать любой вопрос настоящим ученым и энтузиастам своего дела. А самое главное – факультет находился в здании Двенадцати коллегий на Университетской набережной. Это крупнейший памятник петровского барокко. Учиться там, это почти как полежать в Мавзолее, – вспоминая, Наталия впервые улыбается легко и свободно.
Практика проходила на научных базах в Крыму и на Белом море. Туда Наталия брала с собой дочь Алису. Параллельно с учебой приходилось работать – в соцзащите и в проектном институте. Жизнь была интересной. Впрочем, разве может она быть другой?
На шестой день в камере-одиночке всерьез озадачилась изобретением часов. На первый взгляд – задача нерешаемая. Но меня в детстве учили, что нерешаемых задач нет. Про солнце забудьте – я в Питере.
Итак, что есть под рукой: авторучка, карандаш, вода, одноразовые стаканчики и ложки, мои чудесные самопальные шнурки. Ну в общем все. Еще гладкие ровные стены и лампочка под потолком.
Задачка решилась на удивление быстро. Жаль, часов не было – измерить скорость моей гениальной мысли. Быстро собрала необходимую конструкцию и с нетерпением стала ждать завтрака, чтобы начать разметку временной шкалы.
Итак, берем четыре стаканчика, четыре ложки и авторучку. Начинаем делать часы. Ложку – в стаканчик. И так четыре раза. Дно верхнего стаканчика оказывается на уровне верхнего края нижнего. В дне каждого стаканчика, кроме нижнего, авторучкой протыкаем дырочку. Завтрак в 8-00 – делаем нижнюю отметку, наливаем воду в верхний стакан. В обед отмечаем уровень воды – ставим вторую отметку. Вуаля!
В конце девяностых Верхова решила заняться фермерством. На базе хозяйства под Павловском она увлеченно пробовала применить систему природного земледелия Зеппа Хольцера или «пермакультуру». Перманентное, то есть естественное сельское хозяйство.
Долгое время австриец Хольцер слыл на родине мятежным фермером и чуть не угодил в тюрьму за отказ от традиционных норм ведения сельского хозяйства. Теперь ноу-хау Хольцера – создание земельных гряд, кратерных садов, устройство водоемов – вызывают у многих специалистов восхищение. Не осталась в стороне и Наталия. Подошла к делу со всей страстью и знаниями.
В 2010 году хозяйство под Питером посетил сам автор метода пермакультуры, когда питерский «Клуб своего дела» собрал энтузиастов на уникальный для России практический семинар. Встреча вдохновила на новые свершения. Для Верховой вообще нет ничего невозможного. Она решила на базе хозяйства заняться экотуризмом, создать мини-ВДНХ, посвященную различным направлениям сельского хозяйства. Область выделила грант на оборудование, но ресурсов не хватало. Хотелось ускорить развитие.
Да, у меня тоже бывает плохое настроение. Но недолго. И все равно заканчивается смехом.
Например, сижу, разбираюсь в документах по уголовному делу, смотрю тексты законов, пишу. Злюсь. Абсурд, беспредел, коррупция, подлость, глупость, продажность – все эти слова относятся к ситуации с преследованием Кооператива и заводят, бесят, злят, огорчают и т.д.
И тут начинает щелкать замок камеры – кто-то идет по нашу душу. Встаю из-за стола и начинаю в голос возмущаться: да что такое! Могут меня хоть в тюрьме оставить в покое! Какого черта работать не дают! Достали уже со своими посещениями! Тюрьма называется! Проходной двор!
Все смеются. Плохое настроение заканчивается.
Наталия подумала и отправилась знакомиться с Игорем Белоусовым – создателем и идейным двигателем кооператива «Семейный капитал». Верхова с интересом читала его ЖЖ и вполне разделяла цель кооператива: возродить сельское хозяйство России с тем, чтобы обеспечить каждого жителя страны отечественными, натуральными, качественными и доступными продуктами питания. И тема образцового фермерства в единстве с природой была вполне созвучна демонстрации достижений кооператива.
К Белоусову у Верховой имелось деловое предложение о продаже сена для возводимого кооперативом в соседнем районе агрокластера. Заключили договор на поставку сена, появилась возможность купить оборудование. Наталия продолжала читать блог Белоусова и, когда узнала о возникшей проблеме с проектировщиками, предложила свою помощь, поскольку имела десятилетний опыт работы в крупном проектном институте. Так в 2012 году началось их сотрудничество.
- Идея создания кооператива была проста, – объясняет Верхова. – В городе есть деньги, в деревне – честные продукты. Натуральное молоко, масло, колбаса из мяса, мясо без гормонов и антибиотиков. Был создан замкнутый цикл производства – от зернышка до прилавка – от производства кормов до переработки сырья и поставки готовой продукции в созданную сеть магазинов «Семейный капитал». Пайщик вносил взнос, писал заявление, где указывал в какую программу хотел бы направить деньги и, кроме возможности покупать качественные продукты, получал дивиденды.
Когда Игорь Белоусов в 2011 году начинал создавать кооператив, над ним откровенно смеялись и не верили в успех горожанина с экономическим образованием в полном подводных камней сельском хозяйстве. Создавать производства с долгим сроком окупаемости, да еще и без миллионных государственных субсидий, а лишь на короткие деньги пайщиков, казалось безумием. Но у него все получилось.
- В проектируемом агрокластере продуктивность коров была бы от 40 литров молока в день, – оживленно рассказывает Наталия. – Проектировщики изучали опыт Израиля, Голландии – технология беспривязного содержания на глубокой подстилке. Это гарантирует здоровье и долгую продуктивную жизнь коровам. Средняя продолжительность жизни коров в России была полторы лактации – 2-3 года. Это без субсидий заведомо убыточное животноводство. В Израиле коровы живут более 10 лет, а это совсем иная экономика. Все это было учтено в проектах новых ферм.
Производства кооператива располагались в Санкт-Петербурге, Карелии, Астрахани, Башкирии. Для строительства новых мощностей нужны были проекты, за которые просили баснословные деньги. И тогда Игорь Белоусов предложил Наталии создать проектную организацию на базе кооператива. «Я согласилась, потому что это в принципе невозможно, – удивляет Верхова. – Комплексные проектные организации не создаются «с нуля». Все те, что есть сейчас в стране, это сохранившиеся остатки советского прошлого. Для меня это был вызов. И мы за два года сделали это».
Более того, проектная компания уверенно выходила на самоокупаемость. Была собрана команда профессионалов. Были выиграны два сторонних тендера. Для кооператива были спроектированы две фермы, два молокозавода. В работе находилось множество мелких текущих проектов. «Я горжусь сделанным, – признается Верхова. – И мне бесконечно жаль, что все это оказалось разрушено».
Когда вы совершаете что-либо, думайте, как это отзовется во времени и в пространстве. Не бывает действий без последствий. Когда вы плохо говорите о ком-то, вы меняете его в худшую сторону. Когда вы боитесь или лжете, вы создаете страх и превращаете ложь в реальность. Бернар Вербер «Дыхание богов».
Мир тюрьмы усиливает как недостатки, так и достоинства. Черно-белый тренажер. И генерируемое здесь добро очень быстро дает результаты.
В конце 2014 года экономика перенесла встряску, которой не избежал и «Семейный капитал» – рубль упал, население кинулось забирать вклады. В марте 2015 года Игорь Белоусов сделал Верховой предложение возглавить управляющую компанию, которая координировала деятельность всех юрлиц кооператива. «Я понимаю, почему он предложил именно мне, – говорит Наталия. – Созданная мной организация показывала самые лучшие результаты, на пике развития включала 60 человек, каждый работал четко и точно, как швейцарские часы. А наш проект агрокластера успешно прошел экспертизу».
Фактически Верховой предлагалось стать кризис-менеджером и спасти кооператив от краха. Это была еще одна невозможная задача. И она согласилась. Задача заключалась в оптимизации всех процессов и выплат денег пайщикам. Какие-то проекты пришлось заморозить, где-то провести сокращение сотрудников. Было много непрофильных расходов – презентации, выставки, благотворительные проекты. Их тоже свернули.
- Я не великий экономист, но хороший управленец, – говорит Наталия. – Я понимаю, что каждый сотрудник должен приносить прибыль. Это и есть результат его деятельности. Тем более, что кооператив использует чужие деньги. Это большая ответственность перед пайщиками. Вместе с финансовым директором, профессиональным экономистом, к концу 2015 года мы стабилизировали финансовое положение.
Проблемы начались, когда в 2016 году Центробанк занялся регулированием кооперативного движения. Первыми, кем заинтересовалось государство, были кооперативы с большим количеством пайщиков. Усиление надзора за кредитно-потребительскими кооперативами поставило их в один ряд с банками и привело к валу проверок – по ведению бухучета, документооборота с применением нормативных актов, разработанных для банков.
После «писем счастья», разосланных в крупнейшие КПК страны, была назначена временная администрация. Это вызвало беспокойство и у партнеров, и у пайщиков. Не стал исключением и «Семейный капитал». Пока шла проверка, деятельность была парализована. Правда, Верхова, тогда еще в должности директора проектной организации, узнала о проблеме только когда ее сотрудники не получили зарплату. Белоусов объяснил, что счета тоже заблокировали. Чтобы сохранить людей, Наталия взяла потребительский кредит 1,5 миллиона рублей и выплатила зарплату. Она верила, что трудности временные.
Обеспокоенные введением временной администрации пайщики требовали своих денег и получали в ответ молчание. Поступили первые исковые заявления. Поднялась шумиха в СМИ. В конце марта 2016 года было заведено уголовное дело на неопределенный круг лиц по статье 159 часть 2. Начались обыски, изъятия документов. Проблемы нарастали как снежный ком. Это уже был кризис иного уровня. Оставалось только наблюдать. И ждать неминуемого.
- Я думаю, что проблемы нашего кооператива были спровоцированы общей политикой государства, – делится Наталия. – Все денежные потоки должны литься в одном направлении. А тут в каком-то кооперативе крутились огромные деньги. Судя по новостям, почти все крупные КПК страны разорены.
Почитала внимательно Уголовный кодекс РФ. И знаете, что? Я, конечно, не ангел ни разу. Но только статью 159 ко мне никак не «пришить». Ну, нет у меня допуска в характере на обман и злоупотребление доверием. От слова «совсем». Слышала информацию, что по ст. 228 и 159 выпущены методички для правоохранителей. Вот и стали эти статьи народными.
Грустно, конечно, но все равно смешно – ведь в доказательной базе нет ничего, кроме: «Мы знаем, что ты думал, когда начинал действовать».
Неопределенный круг лиц оставался таким вплоть до ареста семьи Игоря Белоусова. Вместе с ним 22 августа 2017 года были задержаны сын и жена – Алексей и Галина Васянович, которые были учредителями юридических лиц, входящих в кооператив. Постепенно все компании были переданы в созданное некоммерческое потребительское общество. Пайщики выходили из КПК и вступали в НПО, становясь собственниками всех активов. И новая организация взяла на себя все обязательства перед пайщиками.
Верхова считает, что если бы этого не произошло, краха удалось бы избежать. Но история, как известно, не терпит сослагательного наклонения. Вместе с семьей Белоусова арестовали финансового директора Дмитрия Ходыкина. СМИ тогда писали: «Предполагается, что «Семейный капитал» отнял два миллиарда рублей у десятков тысяч людей – у кооператива 49 филиалов в 39 регионах России. Однако дело Ходыкина касается только 44 миллионов рублей. Дело в том, что им занимаются отдельно – мужчина признал свою вину и дал показания против бывших товарищей».
Среди бывших товарищей оказалась и Наталия Верхова. Ходыкин ушел под домашний арест, а Верхова 1 ноября 2017 года прямо с допроса заехала в СИЗО. Кроме показаний Дмитрия Ходыкина, в материалах дела на нее ничего не было. За почти два года в неволе следователя Наталия видела один раз – на продлении меры пресечения. После передачи дела в столицу по причине широкого охвата деятельности кооператива, в апреле 2018 года Верхова была отправлена в СИЗО Москвы.
Был тут как-то церковный праздник. Выдали нам по платку на голову да букет тюльпанов на камеру. К безусловной радости и от цветов, и от платочка, примешивалось недоумение: почему, если цветы дает церковь, то это можно? Почему не разрешаются другие варианты поставки цветов в камеры? Тут женщины. По разным причинам. И до вступления приговора в силу – невиновные, между прочим. Так почему никому (почти никому) нельзя передавать цветы невиновной женщине?
Ладно. Понятно всё с этим «почему». И… дарите цветы своим женщинам. Пока можно.
- Надо сказать, что по сравнению с питерским, СИЗО в Москве – настоящий санаторий, – улыбается Наталия. – Я там отдохнула, поздоровела, зрение поправила. В питерских камерах очень темно. Сотрудники там тоже менее расположены к участию. Оно и понятно – условия труда ужасные, зарплаты мизерные, а требования растут. Камеры переполнены. Таких, как я, кто просто сидит в неволе и никаких следственных действий с ними не проводят, большинство. Первоходок в СИЗО примерно две трети.
Больше половины сидит по 228 статье – распространение наркотиков, одна треть – «мошенницы» по народной 159-ой, по другим статьям – единицы. В одной камере сидят от 16 до 50 женщин. В московском женском СИЗО в Печатниках после приведения в соответствие с нормами камеры не превышают 30 человек. «И все равно это бесчеловечно, – решительно заявляет Наталия. – Женщины не должны сидеть в СИЗО. Это противоречит и Уголовному кодексу, и здравому смыслу. И этим я намерена заниматься. Вода камень точит».
Эпидемия. Половина камер на карантине, появляются и новые заболевшие. Из окна камеры нам виден двор, куда приезжают «скорые». Запертые люди практически беззащитны перед такой судьбой. На мой непрофессиональный взгляд, есть много нелогичного в режиме карантина. Но решение принимает тот, кто несет за это ответственность.
Мы категорически заперты в камере. Нет свиданий, встреч с адвокатами, выездов на суды, следственных мероприятий. Нет даже обязательных по закону прогулок. Безусловно, это осложняет психологическую обстановку в камере. Что ж, выдержим и это.
- Были моменты в неволе, когда тебе было страшно?
- Нет.
- Ты вообще чего-нибудь боишься?
- Непредсказуемости, – после долгой паузы отвечает Наталия. – Если что-то произойдет, а ты не сможешь среагировать. Это касается моих близких. За себя я могу быть уверена, а когда страдают другие – часто не можешь ничем помочь.
Когда-то давно, когда дочка была маленькой, отец ребенка решил эмигрировать в Америку. Для Верховой покинуть страну было немыслимо. Даже сейчас – после почти двух лет в СИЗО – она продолжает любить свою родину. Тогда, перед арестом, в октябре 2017 года у нее была возможность избежать тюрьмы. Просто уехать. Следствие активно подталкивало к этому шагу. Вот только в этом случае это было бы равносильно признанию вины. А вину Наталия так и не признала.
Сбежать было бы не честно еще и по отношению к пайщикам кооператива. Люди реально потеряли много денег. Кто будет бороться за то, чтобы их вернуть? Следователи? Вряд ли. Хоть следствие и обвиняет, что кооператоры обманывали несчастных пенсионеров, это не так. Людей старше 60-ти было чуть больше трети. Основной костяк составляли люди 30-40 лет. Но ни тех, ни других никто не собирался обманывать.
О том, что следователи уже достигли своей цели и потеряли интерес, говорит и вялотекущий процесс над бывшими кооператорами. Небольшой кусочек дела был выделен из общего и передан в суд больше года назад. Сначала дело передали по подсудности в другой суд, потом суд вернул его прокурору, а городской суд не утвердил решение. В итоге дело вернулось в суд. Слушания по нему еще не начались.
Похоже, что процесс будет долгим. А для Игоря Белоусова и его сына Алексея Васяновича, которые до сих пор остаются в питерском СИЗО, это еще и мучительно долго. Вопросы о виновности тех или иных фигурантов пока остаются открытыми. Кроме более покладистого Дмитрия Ходыкина, который получил четыре года и сидит в колонии под Питером. Наталия Верхова и ее товарищи виновными себя признать отказались. Впереди их ждут новые вызовы, новые задачи и новые решения.
Победитель всегда свободен. Это бонус к победе. Очень ценю этот праздник. У людей даже другие лица в этот день, как будто каждый получает… чуточку всемогущества. Победитель – это не звание, это состояние.
- Трудно было в СИЗО поддерживать такую короткую стрижку?
- У опытных зэчек трудностей не так много, – улыбается Наталия. – И вообще, запустить меня в тюрьму было большой ошибкой системы. Помню, как на проверке спрашивали, у кого-то еще, кроме Верховой, есть вопросы?
Мы проговорили несколько часов в питерском кафе на Загородном проспекте. Том самом, где когда-то расположился Семеновский полк, давший московские названия близлежащим улицам. У меня никак не заканчивались вопросы. Но пора было расставаться. К тому же, у меня была рукопись книги – прямого репортажа из женского СИЗО. И там я надеялась найти ответы, которые теперь, после нашей встречи, зазвучат живым голосом этой удивительно сильной и свободной женщины. Женщины, для которой нет ничего невозможного.
Попасть в трудную ситуацию может любой. Выбираются все по-разному. Что делать, если оказался в тюрьме? В тюрьме приходится жить. Месяцы и годы. Понять и принять тот факт, что вот эта «трудная ситуация» может длиться годами, очень непросто.
Эта книга – об интересе. Интересе к жизни. Где бы ты не оказался.
О способности влиять на ситуацию вокруг.
О том, что и один человек может очень много.
О том, что не надо бояться нерешаемых проблем и обстоятельств.
О том, что жизнь продолжается даже в самых нечеловеческих условиях.
О том, что вера в будущее – это не наивность, а способность влиять на это будущее.
А ещё о том, что в каждом человеке есть что-то очень замечательное, которое может проявиться в любой момент.
для комментариев используется HyperComments