«Осуждение невинного – есть осуждение самих судей».
Сенека Луций Анней (Младший)
У меня зазвонил телефон. Звонил юрист, увидевший мою фамилию на сайте областного суда. «Ваша апелляция рассматривается в тот же день, что и моего подзащитного, – сказал звонивший. – Вам нужна юридическая поддержка?» Я ответила, что у меня уже есть адвокат и предложила встретиться, чтобы узнать о других осужденных. Илья Потёмкин представляет в суде людей, обвиненных в участии в апрельском митинге в поддержку Алексея Навального и других политзаключенных.
В тот день все начиналось на Соборной площади, оцепленной по периметру представителями различных органов, условно называемых правоохранительными. Почему условно? Да потому что очевидно, чьи права они охраняют, и чей порядок и покой так рьяно оберегают от мирного выражения протеста, гарантированного 31 статьей Конституции. Очевидно, что к правам граждан Российской Федерации это охранение не имеет никакого отношения.
Очевидно, что основной закон государства, коим является Конституция, давно уже не писан для правоохранителей – начиная от рядовых полицейских, заканчивая судьями. Очевидно, что президент не является гарантом Конституции. Разве что в части внесения поправок. Вот только мы так давно живем в оголтелом беззаконии, что отметаем очевидное, принимая невероятное, как должное. Осмелившись осуществить свои права, гарантированные Конституцией, мы становимся невольными участниками процесса, который можно назвать наказанием по шаблону.
По словам Ильи Потёмкина, протокол об административном правонарушении составляется на месте совершения этого правонарушения. Только в случае объективных причин невозможности составления протокола на месте, гражданина могут доставить в полицейский участок. Объективной причиной может быть совершение правонарушения в чистом поле, где случайно оказался сотрудник полиции без бумаги и ручки. Да еще и очки дома забыл. Да еще и ветер сбивает с ног, с неба сыплется град с куриное яйцо, молния ударила в соседнее дерево, а земля под ногами сотрясается.
Порочность же практики в том, что почти всегда протокол составляется в отделе полиции. Причем задержание могут совершать не только нарядные «космонавты», но и люди в штатском. Как это было с участницей апрельского митинга Анной Харченко. Девушку молча схватили люди в черном, силой затолкали в машину без каких-либо отличительных знаков, кроме госномера, и отвезли в отдел полиции.
«Почему законодатель закрепил составление протокола на месте, – поясняет Илья. – Прежде всего, чтобы минимизировать неудобства для гражданина. Кроме испытанного стресса, это потерянное время. Мне непонятно, почему человека привозят в отдел полиции, а домой он должен добираться сам. В случае с Анной ей пришлось вызывать такси, потому что время, когда девушку отпустили, было позднее».
Кстати, по отношению к Анне Харченко дело об административном правонарушении было прекращено. Илья представляет отважную девушку в суде, пытаясь доказать неправомерность действий полицейских. Остальных задержанных во время митинга, а также пару недель спустя, как в моем случае, обвинили в нарушении статьи 20.2 КоАП части 5 и судили по всей строгости закона.
Статья эта в пятой части звучит так: «Нарушение участником публичного мероприятия установленного порядка проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования. Влечет наложение административного штрафа в размере от десяти до двадцати тысяч рублей или обязательные работы на срок до сорока часов».
Справедливости ради, замечу, что судья Вероника Зенченко отнеслась ко мне более чем гуманно, назначив штраф ниже низшего предела в пять тысяч рублей. При назначении наказания были учтены характер и степень опасности совершенного правонарушения, моя «личность, не имеющая отрицательных характеристик», и несовершеннолетний ребенок на попечении.
Суд также учел правовую позицию, выраженную в пункте 38 постановления Пленума Верховного суда «О некоторых вопросах, возникающих у судов при рассмотрении дел об административных правонарушениях: связанных с применением законодательства о публичных мероприятиях». Примечательно, что это постановление было принято 26 июня 2018 года, когда Москва бурлила протестами в преддверии выборов в Мосгордуму. Видимо, тогда еще у судов возникали некоторые вопросы.
Илья Потемкин представляет в суде 14 белгородцев, которые обратились в ОВД-Инфо. Прошлой мятежной весной эта организация еще не была признана иностранным агентом. Окно Овертона распахнулось летом, когда все немыслимое стало привычной реальностью. От тщательной зачистки оставшихся оппозиционных политиков до официально сфальсифицированных выборов с зависшим в изумлении роботом и заверения честнейшей Эллы об их полной прозрачности. И пока допущенные к выборам статисты вели свои предвыборные кампании, в судах полным ходом велось наказание по шаблону.
Что касается задержанных через недели после митинга, то здесь все еще интересней. Поскольку я вхожу в их число, то буду говорить «мы». Итак, на нас был составлен рапорт сотрудником центра «Э» или ЦПЭ – центра противодействия экстремизму. Помним, что митинг был связан с Навальным. И теперь все, где звучит это имя, признано экстремистским.
В рапорте было указано, что в ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий было установлено, что гражданин такой-то участвовал в митинге 21 апреля. К рапорту прилагались фото- и видеоматериалы. Лицо на фото выделено и распознано. На основании этого рапорта гражданина необходимо доставить в отдел полиции для составления протокола.
Понимаю, что достала уже этой Конституцией. Но она, даже после поправок, все еще является основным законом страны, в которой мы живем. В пункте 1статьи 118 четко сказано, что правосудие может осуществляться только судом. А, следовательно, распознавание по фото- и видеоматериалам в данном случае не могло быть связано с осуществлением правосудия и с исполнением судебных актов. Не говоря уже о том, что это нарушение конституционного запрета собирать, хранить, использовать и распространять информацию о частной жизни лица без его согласия. А это прямое нарушение закона о персональных данных.
Кроме того, оперативно-розыскная деятельность не может осуществляться на основании сведений о признаках административного правонарушения – только на основании признаков преступления. Подтверждение этому сотрудники ЦЭП могут найти в определениях Конституционного суда №86-О и №327-О. Судьям, вершившим так называемое правосудие, тоже надо бы ознакомиться с этими определениями. Если, конечно, у судов все еще возникают некоторые вопросы.
Но вернемся к шаблону. Итак, после получения рапорта сотрудник полиции обязан отреагировать. В моем случае ко мне домой явился вежливый сотрудник уголовного розыска, представился и предложил проехать с ним в отделение полиции города Строитель. Я могла бы отказаться и попросить прислать повестку, но я поехала. Из отделения меня забрали два представителя ЦПЭ и привезли в опорный участок на Мичурина. Там старший лейтенант Даниил Манютин после короткой беседы по поводу моих сомнений использовать ли 51 статью или дать пояснения в протоколе, распечатал готовый протокол. Лишь внес мои данные.
Илья Потёмкин, видевший другие 14 протоколов, утверждает, что все они шаблонно похожи. Один абзац, мой любимый, совпадает слово в слово: «Во время митинга ФИО совместно с другими участниками скандировала лозунги следующего содержания: «Россия будет Свободной!», «Свободу политзаключенному!», «Любовь выше страха!», «Свободу Навальному!», информируя тем самым о целях данного шествия, выражая свое мнение и формируя мнение окружающих к данной проблеме».
Итак, среди доверителей Ильи были те, кого задержали сразу после митинга, и те, за кем пришли недели спустя. Среди первых был парень, которого угораздило назначить свидание девушке в парке Победы недалеко от «Ленты». Девушка опаздывала, и парень решил прогуляться по набережной. Он заметил скопление людей у сцены и направился туда. Подошел ближе, посмотрел и отправился на свидание.
Вскоре его задержали, доставили в участок и составили протокол. Парень пытался объяснить, что случайно оказался рядом. Но его не слушали, дело передали в суд. На суде было вполне достаточно показаний полицейского – разве он может лгать? По настоянию защитника посмотрели видеозапись с митинга. Парня там не оказалось. Но судья увидела мелькнувшие белые кроссовки и радостно сообщила, что это мог быть этот самый парень. Да и полицейский не может лгать.
Второй задержанный на митинге – студент Белгородского правоохранительного колледжа Михаил Дьяченко. Судя по протоколу, он один из тех отважных ребят, что стояли на сцене. При составлении протокола Михаил воспользовался 51 статьей Конституции и не стал свидетельствовать против себя. Обратился в ОВД-Инфо и оформил доверенность на Илью Потёмкина представлять интересы в суде. Кроме доверенности, Михаил передал юристу копию протокола.
Каково же было удивление Ильи, когда при ознакомлении с материалами дела он обнаружил, что одна страница в протоколе заменена и не подписана. Наблюдательного юриста выдворили из суда, не дав полностью скопировать дело. Судья Юрий Подзолков объяснил это тем, что в доверенности не написано, что юрист может читать материалы. Видимо, по мнению судьи, представление интересов гражданина в суде со всеми правами, предоставленными законом, исключают ознакомление с материалами дела.
Вот только сам Михаил Дьяченко не мог предстать перед судом – его экстренно забрали в армию. За месяц до выпуска. Без права переписки. По словам матери, она на коленях вымолила руководство колледжа не отчислять сына. Якобы Дьяченко был предоставлен академический отпуск для прохождения срочной службы. В последний раз Михаил звонил юристу из военкомата и сообщил, что его оттуда не выпускают.
До сих о Михаиле Дьяченко у юриста нет никаких сведений. Илья связался с матерью, но та дала понять, что сын опозорил семью участием в митинге. И что пусть он не лезет в их дела. В армии из Михаила выкуют настоящего патриота. Все что мог сделать Потемкин – это письменно запросить в суде материалы дела. Через месяц ему пришел ответ, что материалы отправлены на доработку в полицию. Судебное заседание так и не состоялось. Дело было закрыто.
С задержанными в день митинга разобрались быстро. Составленные протоколы полетели в суд, где одних наказали штрафом, других – обязательными работами. За обязательные работы в основном ратовал судья Юрий Подзолков. Все решения Октябрьского суда были оспорены в областном. Благодаря работе юриста Ильи Потёмкина обязательные работы заменены на штрафы. Ни одно постановление отменено не было. Шаблон ломать нельзя.
Мне интересно, что именно пугает борцов с экстремизмом: слово «свобода», выражение своего мнения или то, что любовь выше страха? Потому что я не думаю, что скандирование лозунгов может повлиять на формирование мнения к данной проблеме. Иначе на митинге было бы не 150 человек, а гораздо больше. Для многих проблема очевидна, но страх все еще выше любви.
Что касается так называемых правоохранителей, то и они все прекрасно осознают. Это я поняла из разговоров с ними в день моего вежливого ареста. Эти парни просто делают свою работу, потому что семья, дети, ипотека. Судьи тоже делают свою работу, наказывая по шаблону. Иначе как можно объяснить, что после стремительного рассмотрения апелляции – не более получаса – судья удаляется в совещательную комнату, закрывает за собой дверь, а через минуту оглашает напечатанное на нескольких листах решение? Шаблонно стандартное: постановление судьи первой инстанции оставить без изменения.
Мне хотелось бы ошибаться. Мне хотелось бы верить в правосудие и торжество справедливости. Но, к сожалению, все судьи, которых я имела честь видеть, неизменно оскорбляли Фемиду. Словно это они теперь в повязках на глазах. Видеть им не обязательно. Для наказания есть шаблоны. А оправдание в наших судах давно не живет.
для комментариев используется HyperComments