Декабрь 2018
Наталия Чернышова
Завтра будет завтра

Даже если тебя лишили честного имени, свободы и веры в справедливость, надежда не умирает.

И помогает выжить, оставшись самим собой.

 

С этим человеком мы познакомились в сентябре на конференции, посвященной вопросу применения 210 статьи УК. Острый, почти колючий взгляд, сканирующий окружающих, собранность, похожая на готовность к прыжку, осторожные движения человека, привыкшего к замкнутому пространству, внимание к мелочам, на которые мы, обыватели, не обращаем внимания. К примеру, когда я подошла к нему во время фуршета, он перестал есть. Тогда я пошла за тарелкой, вернулась с едой, и разговор потек вольней. Мы договорились о новой встрече. И спустя два месяца состоялся этот разговор.

Передо мной уже был совсем другой человек. Приговор устоял в апелляции. Свобода стала новой реальностью, когда можно без страха думать о будущем. И каким будет это будущее уже не зависит ни от следователя, ни от прокурора, ни от судьи, работающих в тесной связке на поприще по перемалыванию человеческих судеб. Но и в системе случаются сбои. Этот случай – один из них.

Если друг оказался вдруг…

Знакомьтесь – Соболев Игорь. Ему 36 лет. Родился в небольшом уральском городке Глазове. В 18 лет уехал в Израиль по программе возвращения евреев на историческую родину. Отслужил там в армии, затем по контракту работал в госохране. Желание вернуться на первую родину не покидало, но так получилось, что из пяти с половиной лет жизни в России почти два года Игорь провел за решеткой в СИЗО «Матросская тишина».

Но тогда, в 2012 году, Игорь с радостью отозвался на предложение поработать в охране у одного из олигархов. По приглашению начальника службы охраны Игорь с лучшим другом приехали в Москву. Но как это часто бывает, обещают одно, а на деле выходит другое. Как раз произошел обвал рубля. И по факту зарплата упала почти в два раза.  Появилась идея организовать собственный бизнес. 

Тематика бизнеса – оружие. Точнее, оружейный тюнинг. К примеру, замена деревянного приклада на складной, с прорезиненной вставкой, телескопически удобный. Проще говоря, полная модернизация неосновных частей оружия. Лицензия на этот вид деятельности не требуется. Модернизировались как западные образцы, так и АК-образные карабины – гражданская версия автомата Калашникова. Их выпускают два завода – «Концерн Калашников» и «Молот-Оружие». Самые известные марки – «Сайга» и «Вепрь».

Оказывается, любой владелец оружия стремится его улучшить. Это заложено в самой природе таких людей. Зайдите в любой профильный интернет-магазин и найдете предложение тюнинга оружия: изменить те или иные части или элементы пистолетов, автоматов или карабинов, с которыми непосредственно соприкасается тело. «Если контакт с оружием доставляет удовольствие, то подсознание инстинктивно начинает воспринимать оружие как продолжение тела, на порядок повышая свободу и эффективность действий стрелка. Потому настоящие профи именно с этого начинают тюнинг огнестрельного оружия», – гласит предложение на одном из сайтов.

Вот этим и решили заняться ребята, опираясь на обширные связи на своей исторической родине. На старте появился заинтересованный инвестор. И с лучшим другом Игорь занялся делом, которое знал и любил. Впрочем, как и друга, с кем пережил трудности армейской службы в Израиле, прошел огонь, воду и медные трубы. Поскольку у друга не было российского гражданства, Соболев зарегистрировал компанию на себя. Расплатившись с инвестором, решили дальше двигаться самостоятельно.

Бизнес неплохо развивался. Компания стала дистрибьютором трех израильских фирм. Основные клиенты – военные, силовые структуры, оружейные магазины, охотники и просто любители. И хотя тематика была довольно узкой, бизнес уверенно набирал обороты. Пока однажды лучший друг не решил избавиться от партнера, предъявив Игорю недостачу в 3 млн рублей. При этом, в компании ни разу не проводились ни инвентаризация, ни аудит. Накануне – в октябре 2015 года – Соболев опрометчиво оформил 90% бизнеса на жену друга. Тот, узнав, что Игорь собирается подать на развод, предложил этот вариант, чтобы не лишиться половины компании.

После переоформления доли бизнеса отношения резко ухудшились и закончились предъявлением недостачи. Соболев с доводами партнера не согласился: зачем было воровать у самого себя? Друг, теперь уже бывший, пошел на попятную: мол, давай 1,8 млн рублей. Игорь рассмеялся в ответ, явно не сознавая серьезные намерения партнера завладеть бизнесом. В результате в июне 2016 года Игорь покинул компанию, а в июле на Соболева завели уголовное дело по статье 160 часть 4 – присвоение и растрата, а затем, уже в ходе следствия, статья была изменена на резиновую 159-ю. Игорь все еще не мог трезво оценить опасность и продолжал летать по миру на встречи с заказчиками и поставщиками. Пока однажды в аэропорту его не задержали.

- Это позднее я узнал, что мой товарищ заплатил 5 млн рублей ментам в Восточном административном округе Москвы за фабрикацию этого дела. А до ареста даже не знал, что я объявлен в розыск. Мой телефон оставался прежним, я не менял адреса регистрации, свободно общался со всеми общими знакомыми, летал отдыхать, – вспоминает Игорь. – И вот я лечу в Казахстан на презентацию 14 октября 2016 года, и в 9-50 утра на меня надевают наручники. На всю жизнь запомню и день, и время. Вместо Астаны улетел я на год и десять месяцев в «Матросскую тишину».

Чистая правда божилась, клялась и рыдала…

Сначала арестанта привезли в изолятор временного содержания, где ждал следователь с тремя протоколами. Один – на свидетеля по делу, второй – на подозреваемого, а третий – на обвиняемого. Обвинили Соболева в хищении товара на сумму 1,3 млн рублей. При обороте 80 миллионов в 2015 году. Как и когда он похитил оружие, в деле – ни слова. Акты инвентаризации появились уже на этапе ознакомления с делом. До этого были только показания пострадавшей – бухгалтера компании, очная ставка с бывшим партнером и настойчивое предложение следователя во всем чистосердечно признаться.

Еще на первом допросе Соболев был готов заплатить «нанесенный ущерб» и поехать домой. Но следователь заявил, что суд разберется. «Если хочешь домой, то подпиши признание и свободен, – ласково увещевал страж порядка. – Мы даже сами за тебя все напишем, ты только подпиши». Игорь уперся и ни в чем признаваться не стал. Это потом, уже в СИЗО, он узнал, что порядка 80 процентов первоходов идут на досудебное соглашение, едва представив все ужасы тюрьмы.

Дело возвращалось на доследование четыре раза – дважды из прокуратуры и два раза – из суда. Следователь Денис Пузырев, начинавший это дело, отличился плохой статистикой – случилось несколько оправдательных приговоров. В стране, где оправданных меньше одного процента, это черная метка. «Как только он меня закрыл, получил подполковника, – смеется Игорь. – А потом он просто входил в следственную группу. Пойми, сфабрикованные дела – их заработок. Они же тоже должны как-то жить. Хочешь посадить – плати. Хочешь выйти – плати. Но, естественно, никто тебя не выпустит».

Я не люблю холодного цинизма…

Когда Соболева остановили в Шереметьево, он позвонил другу и попросил связать его с адвокатом. Адвокат нашелся, но без предоплаты приехать отказался.  Его помощник явился уже в следственное управление, там получил деньги за старт и подписал соглашение. Адвокат Владимир Старинский приехал в ИВС, и за два месяца только раз явился в СИЗО. «Как выбрать хорошего адвоката? Этого не знает никто, – рассказывает Игорь. – Хороший защитник в Москве стоит порядка 300 тысяч рублей в месяц. Когда тебя закрывают, ты находишься на грани безумия и готов подписать договор с кем угодно, лишь бы знать, что тебя кто-то защищает. Выбираешь из тех, кто работает по экономическим статьям – 159 и 160 – и вначале практически все с адвокатами ошибаются. Мой первый адвокат все, что от меня узнал, слил моему оппоненту. То есть продался дважды – от меня получил 400 тысяч за две встречи, ничего не делая, а от моего партнера, думаю, даже чуть больше».

Встреча в СИЗО свелась к следующему:

- По твоей статье дают до 10 лет. Ты получишь 3, 4 или 5, – сообщил адвокат.

- И что делать, чтобы три? – спросил Соболев.

- Надо заплатить. Решение вопроса – от 50 до 100 тысяч долларов.

- У меня нет таких денег.

- Тогда будешь сидеть.

- Я и так сижу.

Игорь денег не дал. С адвокатом расстался. К тому же соседи по камере доходчиво объяснили, кто такие «решалы». Они приходят в тюрьму, предлагают решить вопрос, то есть занести деньги судье, прокурору, следователю, чиновнику, господу богу, папе римскому. А потом либо исчезают, либо остаются и ждут, чем дело кончится. Но в процессе активности от них не стоит ждать. Вопрос-то уже «решен». Подсудимые продолжают сидеть в ожидании приговора. А там уж –  как кому повезет.

С помощью еврейской общины Игорю нашли второго адвоката. Она пришла в СИЗО и сразу внушила доверие: не предлагала никому занести, не подстраивалась под клиента, могла строго прикрикнуть, говорила только по делу, внимательно выслушала все обстоятельства. В общем, впечатлила. Соседи по камере, умудренные горьким опытом, посоветовали не сильно обольщаться. У одного из коллег по несчастью было три адвоката, и каждому из них он ежемесячно платил миллион рублей. И все равно сидел. Игорь понял, что надо готовиться к худшему.

 

Ты соленые слезы на ус намотал…

По этим «тяжким» статьям следователь имеет право вообще не вести никаких действий 11 месяцев. И люди сидят. А потом начинается ознакомление с делом. После чего дело отправляется в суд. И начинается канитель. Игорю повезло: собрали всего три тома. И в них – ни одного документа, подписанного Соболевым. Все оформлены задним числом с подписью бухгалтера, который на тот момент не имел права подписи. То есть в деле были поддельные документы. Все вложенные в развитие средства не были учтены, поскольку Соболев, будучи директором, не подписывал сам с собой договоры займа. Но выписки по счету, представленные в суде, доказали обратное.

Игорю повезло. Следователь пришел к нему уже через три месяца – в феврале. Начались очные ставки с потерпевшей и свидетелями, которые зачастую не знали, что сказать. В марте 2017 года дело ушло в прокуратуру. Сокамерники порадовались: «Везунчик, теперь быстро осудишься». Для сидельцев СИЗО день вынесения приговора становится мечтой. Потому что на смену муторному ожиданию приходит определенность. А с принятым летом этого года законом «год за полтора», есть шанс сразу после вынесения приговора покинуть зал суда без наручников.

Несмотря на то, что дело «перешивалось» четыре раза, в суде оно не устояло.  Судья Преображенского суда Наталья Аверчева в августе 2018 года вынесла оправдательный приговор и освободила Игоря Соболева в зале заседаний. «Мне повезло с судьей, – признается Игорь. – Обычно следователь вместе с прокурором и судьей крепко все «сшивают». Часто прокурор даже не вникает в суть и отправляет дело в суд с обвинительным заключением, написанным как под копирку. Судья уже более внимателен. Не потому, что его волнует судьба подсудимого, а потому, что переживает за собственную задницу. Судья Аверчева не просто кивала прокурору, как это чаще всего бывает, она вникала в каждый документ, задавала вопросы свидетелям, пытаясь разобраться. Как это и должно происходить в суде».

Когда летом 2017 года начались слушания по делу, судья Зося Духновская в разговоре с адвокатом предложила Игорю во всем признаться, мол, тогда срок будет небольшим. «Если подсудимый не признает вину, а значит, отказывается выплачивать ущерб и тем самым «затягивает» судебное разбирательство, прокурор запрашивает до 6,5 лет. И, как правило, люди соглашаются признать «вину». В нашей камере из 7-8 человек не признавших вину было двое – я и Виктор Филатов», – делится Игорь, радуясь, что тогда устоял перед предложением судьи. Но когда дело в ноябре 2017 года снова отправили на доследование, а до возобновления слушаний в мае 2018-го восемь месяцев вообще ничего не происходило, мысль о том, что надо было признать вину, приходила частенько.

Один из соседей по камере, бывший директор медицинской компании, у которого в подчинении было более 100 человек, имелись два подшефных детских дома, четверо своих детей, награды и грамоты, обвинялся в покушении на преступление. Есть такая статья 30 УК «Приготовление к преступлению и покушение на преступление», которую сами сидельцы иронично называют «совокуплялся, но не кончил». Он признал «вину», но продолжал сидеть в СИЗО. Никакие ходатайства, бывшие заслуги, смягчающие  обстоятельства не принимались во внимание.

Судьба людей швыряет как котят…

В следственном изоляторе все «первоходы» и «экономисты», а это чаще всего одно и то же, сидят отдельно. Это образованные люди, у некоторых по два-три высших образования. Кто-то был директором предприятия, кто-то – управляющим банком, руководителем из Спецстроя, Роскосмоса. «Мне и тут повезло – соседи были хорошие, – смеется Игорь. – Конечно, каждый - со своим пунктиком. Один просыпался в 6 утра и начинал порядок наводить, переставлял с места на место баночки, коробочки. Другой весь день ходил по камере, считая шаги. Круглосуточно работал телевизор, а от подъема до отбоя не замолкало тюремное радио. Свет тоже горел день и ночь».

После подъема и завтрака арестантов выводят на прогулку в маленький дворик – пять на три метра. С несколькими рядами решеток над головой. Во время прогулок все стараются интенсивно заниматься спортом – приседают, отжимаются, прыгают. Во-первых, поддерживают мышцы в тонусе, во-вторых, вентилируют легкие и прокачивают сердце. И еще есть возможность увидеть небо, пусть и в клеточку. Если повезет сесть около окна в автозаке по дороге в суд, можно увидеть кусочек воли. Мелькают дома, деревья, люди в обзор не попадают. Но и этому рад тот счастливчик, кто успел занять местечко у окна. Из окна камеры, если долез до высокой решетки, можно разглядеть, как вдалеке едут машины по набережной Яузы. 

- Сидеть не сложно физически, но очень тяжело морально, – говорит Игорь. – Многие впадают в апатию, даже от прогулок отказываются. Становятся ленивыми, деградируют от безделья. Потом очень сложно вклиниться в вольную жизнь, потому что за несколько лет привыкаешь ничего не делать. И еще, кроме бессонницы или снов про тюрьму, на тебя вдруг наваливается масса раздражающих факторов. Ты привык к определенному порядку, а здесь, на воле, о нем никто не знает. И все делают иначе.

Когда новичок попадает в камеру, ему объясняют правила. К примеру, когда кто-то ест, в туалет никто не ходит. Просто потому, что весь процесс практически на виду. Правда, в камере, где сидел Игорь, это была уже не просто дырка в полу, а установленный за перегородкой унитаз с проточной водой, которую на ночь перекрывали. Вот только «экономический блок» тюрьмы разительно отличается от тех, где сидят люди попроще. Если есть деньги, то можно и быт довольно комфортный наладить, и тюремное питание заменить на вольную еду, и старый телевизор заменить на плазму, и холодильник новый купить, и даже собрать средства на обустройство спортзала.

Тюремное меню состоит в основном из плохо очищенной картошки, дешевых сосисок, сваренной кусками капусты. Но в лагерях кормят еще хуже, и поэтому там вспоминают добрым словом меню «Матросской тишины». Далеко не все на зоне могут позволить себе крабов и шашлык. Но опять же, если есть деньги, можно и лагерь выбрать комфортный, а главное – тот, где есть шанс выйти по УДО. Стоимость «билета» в такие лагеря начинается от 200 тысяч рублей, но и тут есть свои препоны.  

Единственным окном в мир становится телевизор. «Самая популярная передача у «зэков» – это «Дом-2», – удивляет Игорь. – В нашей камере смотрели футбол, новости, сериалы, программы типа «Чрезвычайные происшествия». В общей сложности телевизор был в центре внимания часов 10 в сутки. Но тот, кому не спится, смотрел его и ночью. Порой принимали волевое решение, выключали на пару часов телевизор и читали книги или писали письма».

- Как люди в камере реагируют на письма?

- С благодарностью. Значит, помнят, не отреклись.

- Как письма попадают в камеру?

- Открывается окошко и в него просовывают свернутые листочки. Там написано, кто адресат и вложен бланк для ответа.

- Что происходит потом?

- Люди читают и часто плачут.

- Плачут?

- Ты никогда не видела, как плачут мужчины? Ты просто не сидела. Они плачут. И часто.

Без любви и жизни нет, и воздух тяжек…

Прокурор запросил назначить наказание 2,5 года колонии общего режима и учесть два смягчающих обстоятельства – несовершеннолетний ребенок и долгое содержание под стражей. В своем заключительном слове Соболев просил суд учесть различные обстоятельства, но слов об оправдании, так же, как и надежды на него, не было. Но в протоколе того заседания есть фраза: «Прошу меня оправдать».

Приговор был объявлен через неделю. Все эти семь дней Игорь не находил себе места. Соседи успокаивали, мол, все позади, дадут пару лет, а ты их уже, считай, отсидел. И сразу отпустят. Но мысли одолевали мрачные. «Были случаи, когда прокурор просил три года, а судья давал шесть. Особенно часто это происходило с теми, кто признал вину, – делится Игорь. – Я не признал, но все равно страшно беспокоился и готовился к самому худшему».

На последнее заседание Игорь взял с собой только тетрадь с записями и контактами новых знакомых. И шнурки. «А знаешь почему шнурки? – спрашивает он. – Боялся, что после объявления приговора и освобождения мне предъявят новое обвинение, чтобы не отпустить. И взял шнурки, чтобы бежать, пока не успели предъявить новое обвинение. А если тебе его в руки не вручили и не догнали, то ты же не в бегах, правильно?»

- Чего больше всего в неволе не хватало?

- Любви и ласки.

- Самое радостное событие в тюрьме?

- В июне открыли спортзал. У нас началась новая жизнь. Тренажеры, большие окна, много воздуха, света.

- Жаль, счастье было недолгим. В августе тебя оправдали.

- Нет, пусть это счастье останется там. А у меня теперь – другие планы.

 

 

 


для комментариев используется HyperComments