Достоинство пахаря

Наши белгородские места имеют отдельный  вековой опыт образцового сельского хозяйства. Я имею в виду уникальный, не повторенный нигде и никем пример однодворческого земледелия. Если мы обратимся к общедоступному словарю Ефрона-Брокгауза, то узнаем, что к середине ХIХ века 80 процентов однодворческих поселений России приходилось на Воронежскую губернию, а в ней основанная масса однодворцев проживала в Бирюченском уезде. Столь же сильны позиции однодворцев были в окрестных Новооскольском, Корочанском, Старооскольском, Валуйском уездах. То есть – средоточие однодворцев в России самым высоким было именно здесь, вокруг нынешнего Красногвардейского района Белгородской области.

«Служилые по отечеству»

Однодворцы – это потомки служилых людей «по отечеству», носители дворянских и боярских фамилий, дети государевых дьяков и духовного звания. Они составляли тогдашний генеральский и офицерский корпус. «Служилые по отечеству» были лично свободными людьми, получив в пожизненное наследственное пользование особую привилегию на землю. Именно из них впоследствии сложилась местная прослойка дворян и, частью, государственных крестьян. Причем заботами однодворцев не радело ни государство, ни сельский мир. Они были представлены сами себе. И что удивительно – такой уклад жизни дал поразительные результаты.

Хозяйство однодворца несло государственные повинности лишь в виде поставки части урожая по твердым ценам. По сути, четвериковый хлеб составлял основной хлебный запас государства, а по качеству зерна не могли конкурировать ни общинные сборы, ни закупки у помещиков. Среди однодворцев Бирюческого уезда за все время существования не было ни одного случая разорения.

Не подпадавшие под рекрутскую и призывную воинскую повинность, однодворческие хозяйства никогда не оставались в стороне от военных забот государства. На лесных кордонах однодворцев работали скорняжные и столярные мастерские, а нанятые ими плотницкие артели рубили по округе дома и храмы. 

Дети однодворцев учились в самых привилегированных учебных заведениях империи и почти всегда возвращались под родительскую крышу. В поместьях имелись свои агрономы, ветеринары, врачи и учителя. В уездном Бирюче однодворцы содержали земледельческую и агрономическую школы, опытную станцию. Они владели конезаводом Белошапкина в Утянской волости. На их деньги в 1812 году был сформирован Бирюченский драгунский эскадрон и ополченческая дружина.

Но главная заслуга однодворцев в том, что они сумели сохранить наш редчайший чернозем и получить от него полную отдачу. Эти хозяева были законодателями русской аграрной школы, и не случайно знаменитый ученый Докучаев держал у себя на станции под Харьковом агрономов из Бирюча, как практиков высшей пробы. «Русский чернозем составляет коренное, ни с чем не сравнимое богатство России и дороже всякой нефти, всякого каменного угля, дороже золотых и железных руд», – осознавал более ста лет назад Василий Докучаев.

Бирюченские однодворцы жили и вели хозяйство в равновесии с природой, в состоянии гомеостаза, говоря языком науки. Каждое их хозяйство вкладывало в землю чуточку больше, чем от нее получало. Это был процесс постоянной рекультивации земель. И не случайно в практически однодворческой бывшей Верхососенской волости ныне самый высокий бонитет почв в области. Ни варварское колхозное земледелие, ни нынешнее паразитическое пока еще не разрушили то, что наши предки холили столетиями.

Клин к клину

Однодворцы в сельский мир не входили. Эта форма хозяйствования строилась не на общинном, а на четвериковом землевладении. Чтобы было понятно, поясню. Общинное землевладение – это когда на душу мужского населения полагалась определенная часть волостного клина. А волостной клин – это общее количество пашни, измеренное десятинами. Десятина – это единица площади, квадрат со стороной, равной 1/10 межевой версты.

Вся эта площадь облагалась податями, равно раскинутыми на все мужское население волости. И если кто-то оказывался в бегах, то доля податей беглеца раскладывалась на всю оставшуюся общину. А если на землях общины находили труп, то убийцу никто не искал. Просто становой пристав собирал сход и объявлял: «Если завтра не выдадите убийцу – община платит штраф 100 рублей». Страшные деньги. Обычно к утру убийцу находили. Помните песню «Меж высоких хлебов»? В ней как раз поется о такой круговой поруке.

Так вот, в волости, исходя из общего количества пашни и числа мужского населения, каждый год вводился средний размер надела. И каждую весну шла жеребьевка – кому какой участок пашни достанется. Семьи были большими, в иных и до десяти душ мужского пола случалось. И вот, представьте, такой семье доставалось десять участков в разных концах общинного поля. Приходилось гонять тягловых лошадей или волов из конца в конец волости, на многие версты. Это и называлось чересполосицей.

Или вот еще у помещика было наследственное поместье. Оно могло быть небольшим, а могло быть огромным. Вспомните, к примеру, Троекурова и Дубровского. И неважно, какая у помещика семья и сколько в ней мужских душ. Его поместье оставалось неизменным.

Совсем другое дело – однодворцы с их четвериковым землепользованием. Что это такое? Это когда на каждого мужчину в семье однодворец получал не общинный, а четвериковый надел. Мерой площади в таком случае служил четверик, изначально бывший мерой сыпучих тел. Он составлял четвертую часть кади – около 230 килограммов. Получается, четверик – это около 60 кг. Площадь, которая засеивалась одним таким мешком, и была поземельная четверть.

Но в разной волости отдельные наделы, исходя из демографической обстановки, разнились. В «Усердской волости слободы Пушкарной однодворцу Харлампию Енакиевичу Денисову с тры сыны» в 1799 году приходилось по два четверика на душу. А в селе Завальском «Гавриле Гавриловичу Горбатовскому с четырьмя сынами и вдовой невесткой Евлампией» – один четверик и один восьмерик на душу. Тут надо заметить, что в метриках однодворцы, как и дворяне, записывались с «вичем» – полным отчеством.

И еще заметьте – однодворка, потерявшая кормильца, как и дворянка, оставалась полной пожизненной наследницей мужа. Надо сказать, что вдовые однодворки были очень привлекательными невестами. Так, без ущерба благородию, ее мог взять в жены хоть дворянин. И их дети записывались дворянами. Но если вдова выходила за государственного крестьянина – ни он, ни их дети не становились однодворцами. Однодворка могла выкупить себе крепостного мужа, и их дети считались однодворцами.

Помните знаменитое стихотворение Алексея Кольцова «Хуторок»? Это где к ночи на хутор вдовой однодворки набиваются женихи.

За столом с рыбаком
Уж гуляет купец…
(А в окошко глядит
Удалой молодец)…

Все три героя имеют виды на однодворку. Молодой крестьянин, если женится,  сразу переходит в более высокое сословие. Рыбак – тот же крестьянин, ибо пруды принадлежали либо общине, либо помещику, либо государству. В любом случае рыбачил он не в своем водоеме. А тут он имел возможность стать хозяином. И купец хоть и сословие, но пониже однодворца. Есть куда расти. Так что причина того, что удалой молодец сжег хутор, не только в ревности. А в том, что порушилась мечта на собственное счастье. Ведь четвериковый клин в волости всегда оставался за однодворцами и всегда каждой семье нарезался в одном месте. Родился у тебя зимой сын – получи новый надел. Умер дед – надел уходит в общий однодворческий клин. 

Проблеск надежды

У однодворцев не было чересполосицы. И потому они ухаживали за своими полями, год от года повышая культуру земледелия. Если у тебя с трех лет осознанной жизни и до последнего дня один и тот же участок – ты его будешь лелеять и улучшать, ибо он – кормилец на века. И государство предпочитало закупать хлеб четвериковый, а не общинный и даже не помещичий. Потому что это всегда были твердые сорта, и именно такой хлеб шел на экспорт. 

Это были кормильцы, чей хлеб ела армия, города, которым гасили пожары голода по всей Империи. Понятно, что при таком положении однодворцы заслуженно чувствовали себя земельной элитой. И никогда не ходили в лаптях. И если вам бабушка поведает, что ее предки носили лапти – знайте, что это государственные или крепостные крестьяне.

Страшным ударом по однодворцам, как и по всей крестьянской России, обернулась либеральная реформа 1861 года. Земли, подворья и сами однодворцы были включены в сельскую общину на правах государственных крестьян. У привыкших к самостоятельности хозяев вырывали одну привилегию за другой. Их хозяйства включили в круг земского землепользования. Хотя и на особых правах: оставили прежние наделы, но они обязаны были в любой год четверть урожая продавать государству по твердым ценам.

Однодворцы, как и прочие крестьяне, теперь были призваны к избирательным урнам для выборов земских и уездных властей. Ради общественной жизни их все чаще стали отрывать от привычной работы. Это тяготило однодворцев. И как проблеск надежды на лучшую жизнь они восприняли столыпинскую земельную реформу и первыми выкупили у государства земли под хутора и отрубы, основали в уезде многие десятки населенных пунктов.

Вперед в прошлое

Теперь однодворцев стали именовать кулаками. Именно эти кулаки буквально расцветили Бирюченский уезд названиями нескольких сотен населенных пунктов. Названия хуторам давались и по именам хозяев, и по местности, и по способу хозяйствования. Я смотрю на карту уезда 1911 года и буквально упиваюсь, словно читая поэму. Какая Крестьянская Атлантида канула в вечность! Хутора Березкин, Бибиков, Волков, Высокий лес, Шальной, Хмызов, Чеслошный. Новодевичий… Слободы Ливенская, Успенская, Староивановская, Верхнелубянская… Деревни Садки, Нагольная, Большие Воды… Села Верхососенск, Гредякино, Шелякино, Верхнее-Покровское… Лесные кордоны баронессы фон Роден, Редкодуб, Кувшинова, Фомичева…

Сегодня в Красногвардейском районе, полностью сельскохозяйственном, есть всего один город и 79 сел, деревень и хуторов при 38 тысячах жителей. Сто лет назад при одном городе имелось 58 слобод, 2 слободки, 20 сел, 6 селец, 37 деревень, один поселок, два выселка, 143 хутора, 45 землевладельческих усадеб, три мельницы, 50 лесных кордонов, две пасеки, одно урочище и одна лесная дача. И все это при 207 тысячах жителей.

То, что случилось за сто лет всего с одним хлебородным уездом, – полная катастрофа. Это та самая капля, в которой отражен океан. Крестьянской России больше нет. Нынешние агрокомплексы и группы компаний – прямые убийцы, выхолащиватели земли. Созданные под скороспелую государственную программу по сельскому хозяйству, они пропадут сразу, как только перестанут подпитываться извне. В одночасье исчезнут и свиньи, и их хозяева. А нам останутся руины и загаженная земля.

Но мне видится, что тогда, возможно, к земле вернутся живые люди с русскими сердцами. И им потребуется опыт обустройства отчей земли. И за образец они возьмут однодворцев с его истинным достоинством пахаря и благодарной любовью к родной земле.